ПУТИ-ДОРОГИ СТРАНЫ «ЛИМОНИИ»

ГЛАВА 18
ЗИМНИЕ ЗАБАВЫ

Зима вносила свои коррективы: за короткий световой день не­об­ходимо было успеть побыть в школе и покататься на лыжах. Мы, малышня, катались с детских горок, а с гор, окружающих деревню, не катались — это была прерогатива старших ребят. Девчата катанием на лыжах не увлекались.

В первую зиму мне дали старые маленькие лыжи, и я, высоко задрав голову от осознания собственной значимости, пошёл на эту детскую горку. Хотя на лыжах стоял в первый раз жизни, с горки покатился и на возвышении в конце горки уткнулся лицом в снег. Следом за мной увязался какой-то «хороший» спортсмен, который не смог или не захотел увернуться от меня, и врезался со всей силой острыми концами лыж мне вниз живота так, что у меня спёрло дыхание от боли. Об оказании первой медицинской помощи не было и речи, я испугался, а кто-то из ребят высказался: «Заживёт, как на собаке». Тем не менее, на некоторое время был лишен возможности кататься на лыжах.

Коньки у многих были самодельные, деревянные, которые при­вязывались к валенкам. На таких коньках катались с горки у часовни прямо по проезжей части. Набирали большую ско­рость и скатывались к свободному ото льда участку реки, ис­пользуемому в качестве водопоя для колхозных лошадей, когда их выводили табуном с конюшни. Большим шиком считалось про­нестись по кромке водозабора и не упасть в воду.

К со­жа­лению, лёд на реке быстро заносило снегом, после чего коньки ока­зывались невостребованными. Из зимних видов «спорта» оставались только лыжи. К новому году я начал смело кататься с больших горок. Нагорная часть вся была распахана под злаковые культуры: рожь, ячмень, овёс. По низу шла ограда, которая препятствовала проникновению скота на поля. Парни постарше открывали один проём ограды, и с огромной скоростью проскакивали через него, что было небезопасно. Мелочевка, как нас называли парни старше возрастом, катались поначалу, используя только часть горки, но постепенно осваивали всю высоту нагорного склона.

Пришел день после Нового года, когда мне разрешили съездить в Глотово. Сказали, что тётя Клава (дочь деда Адриана) от­пра­вляется на санях в Глотово и может прихватить меня с собой. С ра­достью воспринял данное предложение, быстро оделся в свою малицу и помчался к Адрианам, к дому которых нужно было ид­ти по единственной главной улице почти до конца деревни.

Семья Клавы — отец Адриан, мать и она (мои подопечные сви­ньи в будущем имели возможность пару раз «пропахать» их ого­род) — как раз садились за стол завтракать. Меня настойчиво при­глашали к столу позавтракать с ними. Я, собравшийся в спеш­ке, так боялся не застать их, что не позавтракал дома. Не­смотря на желание поесть, я несколько раз отказался сесть за стол, так как очень стеснялся своего голодного состояния. Та­ким образом, отказавшись еще от нескольких приглашений, наконец-то решился, что, вот, когда попросят сесть за стол в следующий раз, то соглашусь и сяду за общий стол. Однако, как назло, следующего раза не последовало — хозяева, видимо, по­чувствовав моё желание дождаться последнего приглашения, к мо­ему большому огорчению, последнее приглашение оставили не­высказанным. Так я и поехал, «не солоно хлебавши», в путь.

Вместе с нами ехала председатель колхоза, Степ Як Саш, дочь рас­стрелянного второго кулака Павлова, принявшая браз­ды правления председателя колхоза после того, как она, на­пи­сав донос, добилась ареста бывшего председателя Ивана Фе­о­филактовича, брата деда, получившего срок — десять лет за то, что он, якобы, присвоил колхозную верёвку, которую на­шли при проведении обыска в его доме. Хотя на суде он до­ка­зывал, что верёвку не крал, а занёс её домой только потому, что ко­нюшня расположена в отдалении от дома и на следующий день он хотел принести верёвку в конюшню, но в текучке дел забыл это сделать. Еще ему вменили проступок, когда он взял на себя от­ветственность, разрешив многодетной вдове взять немного кол­хоз­ного зерна, чтобы сварить похлёбку голодным детям. А это уже был политический криминал. Ему «впаяли» положенную в таких случаях «десятку», чтобы  знал, как выдавать колхозное зер­но на похлёбки, тем более голодным детям. Так он и сгинул в лагере в Верхнем Чове.

Copyright © 2022 Вурдов Морисович Николаевич

Лимония